История, которую я хочу вам сейчас рассказать, случилась в маленьком городке. Какие бы бури не потрясали мир, здесь всегда было тихо и спокойно. Как и положено, в любом провинциальном городишке, здесь все знали о каждом жителе, знали, что происходит в каждой семье. И уж, конечно, когда однажды на одной из коротеньких кривых улочек, веером разбегающихся от узенькой базарной площади, зажатой между ратушей и трехэтажными каменными домами, ночную тишину нарушил крик новорожденного, наутро только и говорили, что в семье счастливого башмачника родился мальчик.
Ребенок рос непохожим на сверстников. Малыш еще не умел говорить, а уже напевал мелодии, которые слышал от матери. Равнодушный к игрушкам, чтобы ни делал, где бы ни был, он пел, по настроению, то грустные, то веселые песни. Дивились люди: «Талантливый ребенок, наверное, музыкантом станет». И хоть не было в семье музыкантов, все говорило об одаренности мальчика: и длинные тонкие пальцы, и безупречный слух, и то, как он замирает, едва услышав пение. Отец и мать не знали -радоваться или огорчаться. Прокормить семью едва удавалось, а обучать сына музыке и вовсе не по карману.
Священник заметил страсть мальчика к музыке, его выразительный голос, и взял в церковный хор, доверяя петь сольные партии.
Однажды в городок приехали бродячие артисты. Остановились на базарной площади, стали готовиться к представлению. Высоко над землей между балконами домов натянули канат. Принялись зазывать публику. Через полчаса жители городка заполнили площадь, нетерпеливо ожидая начала представления. На помост взобрался клоун и объявил:
--Дамы и господа! Торопитесь! Только один раз! Сегодня вы увидите грандиозный, незабываемый
Клоун скрылся и под хохот, и аплодисменты выступали бродячие артисты. И только сын башмачника равнодушно смотрел на представление. Клоунада казалась ему скучна, силачи вызывали отвращение. Послышался барабанный бой. Зрители, напряженно глядя вверх, замерли, притихли. На балконе, к которому привязали канат, показался стройный юноша, держа в руках вместо длинного шеста скрипку и смычок. Он, как бы ощупывал канат босой ногой. Потом ступил на него и короткими шажками медленно двинулся вперед, раскинув руки в стороны, слегка покачивая скрипкой и смычком. Дойдя до середины каната, над самым центром площади скрипач остановился, прижал к подбородку скрипку, и, слегка взмахнув рукой, коснулся смычком струн. Над замершей толпой зазвучала поначалу неуверенно-трепетная, но с каждой минутой все более волнующая, удивительно искренняя мелодия.
Казалось невероятным, что музыка рождается там, наверху, на канате. Одно неверное движение и скрипач разобьется насмерть. А он, самозабвенно закрыв глаза, играл, целиком уйдя в загадочный мир звуков. Возможно, ангелы слетелись и поддерживали музыканта невидимым дыханием? Сын башмачника, запрокинув голову, в немом восторге внимал каждому звуку, каждому движению артиста.
Музыка тревожила самые сокровенные глубины человеческих душ. Люди невольно втягивали голову в плечи и отводили глаза. Им становилось страшно и стыдно за то, что там, на канате, закрыв глаза, играет для них. Он в любой момент может сорваться, упасть, разбиться. Чувство вины переполняло каждого. Напрасно они пытались успокоиться. Ну, какое им дело до отважного бродяги-циркача! Все было напрасно. Музыка проникала сквозь самые толстые стены, терзала самые черствые души. Лишь юный музыкант- сын башмачника в счастливом восторге внимал живительным звукам.
Кто-то не выдержал, крикнул: «Дьявол!». Скрипач покачнулся, открыл глаза, нелепо взмахнул смычком. Стихла музыка. Толпа всей грудью вдохнула: «А-а-ах!». И в этот миг маэстро встретился взглядом с полными неизъяснимым восторгом и трепетом глазами мальчика...
Лишившись чувств, малыш упал. Маэстро удержался, благодарно взглянув вниз, быстро прошел над площадью и ступил на балкон. Представление закончилось.
Впервые тогда сын башмачника почувствовал любовь к скрипке - любовь безответную и призрачную. С этого дня он перестал петь в церковном хоре. Мечта о скрипке не давала ему покоя, терзала днем и ночью. Часами простаивал он с воображаемой скрипкой и невидимым смычком, водил по невидимым струнам. Длинные пальцы быстро бегали по воздуху.
Мальчик вырос, сменил постаревшего отца. С утра до вечера работал в мастерской. Нищета оставалась его вечной спутницей. Она, как и ремесло, перешла к нему по наследству. Его сверстники давно обзавелись семьями, насмехались над ним за то, что он не был похож на благополучных обывателей, за то, что он был беден, не умел жить и за то, что он непрерывно мечтал. Они называли его чудаком и безумцем.
Он избегал людей и каждый день, возвращаясь из мастерской, запирался в своей комнатушке, сочиняя только ему одному слышную музыку, играя на воображаемой скрипке непослушными пальцами.
Однажды в городок приехали бродячие артисты... По натянутому над площадью канату шел скрипач - тощий старик... Маэстро заиграл чудесную мелодию и, слегка покачиваясь, закрыл глаза... Кто-то выкрикнул: «Дьявол!». Музыкант покачнулся, открыл глаза, нелепо взмахнул смычком. Быстро взглянул вниз... На него заинтересованно смотрел пожилой мужчина. Толпа вдохнула:
«А-а-ах!». Под канатом, который все еще трепетал и вздрагивал, лежал мертвый старик, протянув спасенную скрипку сыну башмачника.
-Эта скрипка принадлежит Вам. - Сказал старый клоун.
Запершись в своей комнатушке, человек, живущий одной надеждой, трясущимися руками держал скрипку и не решался коснуться струн. По морщинистому лицу катились слезы. Медленно поднял смычок.
Зазвучала поначалу неуверенно-трепетная, но с каждой минутой все более волнующая, удивительно искренняя мелодия. Самозабвенно закрыв глаза, сын башмачника с упоением играл, целиком уйдя в загадочно-прекрасный мир звуков. На его лице смешались восторг и страдание. Пронзительная музыка мучила и терзала больное сердце. От резкой боли в груди старик открыл глаза и, взглянув в зеркало, увидел пристальный, заинтересованный взгляд скрипача.
Треснуло зеркало. Раздался резкий дребезжащий звук. Упала скрипка. Лопнули струны. Умолкло сердце...
Поделиться:
