С наступлением осени сезон в Ла Скала после передышки июля–августа все еще продолжается, ибо новый традиционно открывается в декабре. Сентябрь для главного оперного театра Италии – пора спокойная, и именно он подарил премьеру последней оперы Керубини, не звучавшей в Милане 55 лет. Мировая премьера оперы на французское либретто Мельвиля и Скриба, не снискав сколь-нибудь значимого успеха, состоялась в Парижской опере 22 июля 1833 года.

Если не считать постановок на немецком языке 1834 и 1835 годов в Дрездене и Берлине, то после пяти парижских показов об опере «Али-Баба и сорок разбойников» забыли. В наши дни ее впервые поставили в Эссене (1962), а затем в июне 1963 года на сцене Ла Скала увидела свет итальянская эквиритмическая версия Вито Фрацци, взятая за основу нынешнего проекта Академии театра. Эстетика той постановки взывала к монументальной помпезности и традиционности большой оперы, и это был спектакль, за дирижерским пультом которого стоял Нино Сандзоньо, а в четверке ключевых героев были заняты Владимиро Ганцаролли (Али-Баба), Альфредо Краус (Надир), Тереза Штих-Рэндол (Делия) и Паоло Монтарсоло (Абул-Гасан). Но даже с таким прекрасным составом премьера полувековой давности особого резонанса не вызвала.

На рафинированно-тонкой, хотя и кажущейся сегодня наивной, стилистике этой оперы, притом что ее музыка совершенно не на слуху, оттачивать вокальное мастерство – занятие благодатное. Но «Али-Баба» – опера в четырех актах с прологом, а для проекта Академии нужна была компактная постановка, поэтому, при сохранении всех сольных и ансамблевых номеров, значительным сокращениям подверглись громоздкие речитативы accompagnato. При кажущейся простоте эта опера для исполнителей – все равно крепкий орешек, и раскусить его «академикам» в целом удается.

Динамичная, зрелищная, живая, всецело захватывающая постановка Лилианы Кавани, созданная в плодотворном сотрудничестве со сценографом Лейлой Фтейтой, художником по костюмам Ирене Монти, хореографом Эмануэлой Тальявиа и художником по свету Марко Филибеком, четко укладывается в современные стандарты проката с одним антрактом (после второго акта). Драматургическая канва «спрессованного» либретто полностью состоятельна, а концентрация накала страстей еще более насыщенна и рельефна. При этом традиционность и подчиненная ей современность в спектакле Л. Кавани уживаются на редкость органично, являя оптимум подхода к заведомо рыхлому сюжетному материалу.

В основе либретто – мотивы одной из арабских сказок сборника «Тысяча и одна ночь». Но в опере, хотя ее жанровое самоопределение – лирическая трагедия, а для банды разбойников, ждущих сигнала к атаке не в глиняных кувшинах, а в мешках с кофе, все заканчивается летально, «философский» настрой сказки оборачивается мелодраматизмом, даже в известной степени комичностью. Герой, открывающий секрет пещеры разбойников в прологе оперы, теперь не Али-Баба, а бедняк Надир (тенор), влюбленный в Делию (сопрано). Богатый купец Али-Баба (бас) – ее отец. Два акта разворачиваются в доме Али-Бабы в Исфахане, третий акт – в пещере разбойников, четвертый – в замке Али-Бабы в Эрзруме, а завязка интриги – отказ Али-Бабы выдать за начальника таможни Абул-Гасана обещанную ему дочь Делию. С обретением Надиром богатства дело сразу решается в его пользу, но угроза конфискации утаенных Али-Бабой сорока мешков нерастаможенного кофе, исходящая от Абул-Гасана, снова оставляет Надира ни с чем.

Сила золота берет верх, и за большой куш Надир убеждает Абул-Гасана отказаться от Делии. Но тогда Али-Баба требует открыть тайну богатства Надира, и тот вынужден уступить: иначе руки Делии ему не видать. Едва Али-Баба, несмотря на предостережения Надира, отправляется к пещере с сокровищами предводителя разбойников Урс-Хана, выясняется, что Делия похищена, и Надир с людьми отправляется на ее поиски. Дело рук Абул-Гасана? Нет: разбойников! И дочь, и отец, забывший заклинание, оказываются в западне в пещере Урс-Хана. Выяснения отношений с разбойниками приводят к тому, что жизнь и свободу узники получат лишь в обмен на выкуп, для чего Урс-Хан и его казначей Калаф под видом купцов отправляются с ними в замок Али-Бабы в Эрзруме. Служанка Морджана и Надир, все еще думающий, что Делию похитил Абул-Гасан, «как раз» уже в замке, а в сорока мешках перевезенного сюда по приказу Али-Бабы контрафактного кофе уже притаились разбойники. И пока заметившая их Морджана вместе с Надиром и Делией обдумывают план, врывающиеся в замок Абул-Гасан и его люди поджигают мешки с кофе, в результате чего разбойникам приходит конец, а Урс-Хан и Калаф спешно ретируются.

Уверенно твердую руку на музыкальном пульсе спектакля держит итальянский дирижер Паоло Кариньяни: как ансамблево-хоровые, так и сольные страницы партитуры раскрывают все свое очарование! С хором прекрасно поработал Альберто Малацци, с учениками Школы балета Академии Ла Скала – Маурицио Ванадиа (танцевальные эпизоды), с солистами Академии – в прошлом солистка Ла Скала, меццо-сопрано Лучана Д’Интино: Делия и Морджана – Франческа Манцо и Аличе Квинтавалла, Надир и Абул-Гасан – Риккардо Делла Шукка и Эудженио Ди Лието, Урс-Хан и Калаф – Магеррам Гусейнов и Чуан Ванг. На партию Али-Бабы приглашен белорусский бас Александр Рославец (в 2014–2016 годах артист Молодежной программы Большого театра, ныне штатный солист Гамбургской оперы). В образ, выстроенный на бархатной кантилене и психологических нюансах, этот роскошный бас-кантанте смог внести черты как «философичности», так и здоровой иронии!

На снимке: А. Рославец – Али-Баба

Фото ©Brescia/Amisano (Teatro alla Scala)