Трио существует с 2012 года, когда ветеран английской импровизационной сцены, контрабасист родом из Уэльса, Пол Роджерс собрал этот состав, чтобы импровизировать вокруг тем легендарного американского контрабасиста и бэнд-лидера Чарльза Мингуса. В свое время Мингус колоссально на него повлиял и остался источником вдохновения по сей день. Поначалу трио носило имя основателя (Paul Rogers Trio), но впоследствии родился ничего не означающий неологизм Whahay – просто эйфорическое восклицание в духе названий мингусовских композиций.

Многие годы Пол Роджерс играет на семиструнном контрабасе – инструменте уникальной формы и расширенных возможностей, специально сконструированном для него французским мастером Антуаном Ледуком. Внешне он похож на гигантскую лютню, а звучать может и как собственно контрабас, и как виолончель, и как барочная скрипка (Роджерс играет чаще arco, чем pizzicato, у него виртуознейшая смычковая техника, что для джазовых басистов в общем и целом нехарактерно).

С середины 1990-х годов Роджерс живет во Франции, поэтому вполне естественно, что его партнерами по ансамблю стали представители этой страны, всегда относившейся к джазу с особым почтением. Это молодой саксофонист и кларнетист с консерваторским образованием Робин Финкер (известный, кстати, и по лондонской импровизационной сцене) и барабанщик старшего поколения Фабьен Дюском. Последний, среди прочего, знаменит своим пристрастием к этническим африканским инструментам и техникам игры, участием в проектах с эфиопскими музыкантами.

Горячность хард-бопа и «остроугольность» фри-джаза, мингусовские блюзы и экспрессивные грувы, нестандартные приемы звукоизвлечения (вроде «смычком по корпусу контрабаса под струнами и грифом») – все это переплетается в живой, пульсирующей музыкальной ткани. Конечно, это не просто реконструкция музыки Мингуса, – его дух, несомненно, присутствовал где-то в зале.

Казалось бы, все традиционно по структуре: форма вполне соответствует схеме «тема – импровизация – тема» и в этом смысле не заостряет восприятие. Но внимание публики прежде всего привлекает неординарное и очень тесное взаимодействие музыкантов. Каждая импровизация на тему Мингуса – как самонапряженная конструкция, будь то Better Get it in Your Soul, Ecclusiastics, Work Song или Goodbye Pork Pie Hat. Эта высокая степень единства и взаимопонимания в совместной импровизации создает совершенно невероятное впечатление, будто случайностей нет и все детали согласованы, хотя на самом деле это, конечно, не так.

Сильнодействующее средство – симуляция раскоординированности, разбалансированности трио в начале второй части вечера. Именно как спецприем, а затем, как следствие – больше соло, больше личного, индивидуального и меньше командной игры.

В звучании духовых подчеркнуты природная специфика, тембр, что у наших российских мультиинструменталистов бывает далеко не всегда (терпкий, пряный звук тенор-саксофона, как бы нейтральный, опустошенный – кларнета). При этом иногда музыканты Whahay создают мастерские иллюзии звучания других, совершенно неродственных инструментов (сознательно или нет – вопрос). Скажем, sul ponticello у Пола Роджерса в какой-то момент напомнило чистейшее звучание челесты или колокольчиков, не всякий контрабасист умеет так скрежетать за подставкой. А его pizzicato вдруг показалось отголоском какого-то наигрыша африканского инструмента – маримбы или мбиры…

Изумительной красоты, чистоты и вместе с тем чрезвычайной насыщенности звук контрабаса – результат не только его оригинальной конструкции и мастерства контрабасиста. Интересно, что на корпусе инструмента не предусмотрен чехол для смычка – чтобы не гасить естественное затухание звука. Когда Роджерс переходит с arco на pizzicato, он плавно и артистично опускает смычок на паркет… ногой. Играя, он пританцовывает, выстукивая ритм каблуками.

Ритмы Whahay – вообще отдельная тема. Магическая повторность ритмоформул вводила публику в экстатическое состояние, в пластичных афроритмах было нечто дурманящее, шаманское.

В общем, музыканты роют африканскую землю в поисках корней и находят неиссякаемые музыкальные источники, на которых снова можно строить искусство джаза.