Филармонический абонемент «Золотые голоса России» пользуется неизменной любовью столичной публики. Кто бы ни пел – зал полон. Доказательством стал и последний концерт хорошо известных московских солистов. Анна Аглатова, уже состоявшаяся примадонна Большого театра, и Андрей Жилиховский, не так давно перешедший из Молодежной программы в труппу, поют под аполлоновой квадригой много, участвуют как в премьерах, так и в спектаклях текущего репертуара. Оба обладают неоспоримым мастерством, но еще очень молоды, и при всех достоинствах их искусству еще далеко до оформившейся зрелости. Дело не столько в оснащенности вокального аппарата (с этим у них все в порядке), а в умении быть равно убедительными в разном материале, в овладении разными музыкальными стилями. И вот здесь еще есть к чему стремиться, куда расти.

С этой точки зрения «рецитал на двоих» в Зале Чайковского был четко поделен пополам: до антракта прозвучало то, что пока еще получается не очень, а после него – то, что уже вполне тянет на интерпретацию и глубокое понимание стилистики. Удивительно, но произведения второй части концерта ничуть не легче тех, что были исполнены до перерыва. Возможно, в таком раскладе повинно волнение выступавших, а может быть, склонность к определенному репертуару – такое ведь бывает отнюдь не редко.

Не вполне удачный тон концерту был задан Госоркестром: хрестоматийная увертюра к моцартовской «Свадьбе Фигаро» прозвучала быстро, но тяжеловесно и с обилием мусора. Второй оркестровый номер в середине отделения не прибавил оптимизма: в увертюре к россиниевской «Сороке-воровке» было слишком много брутального напора, а валторна в своем соло неприлично «кувыркалась». Эту досадную разухабистость не смог нивелировать маэстро Александр Соловьев, который, несмотря на молодость, уже зарекомендовал себя как весьма талантливый и мастеровитый дирижер (вспомним хотя бы его «пожарное впрыгивание» в премьеру «Кавалера розы» в Большом в 2013-м – он тогда не просто спас постановку, а блестяще провел спектакль).

В первом отделении Аглатова и Жилиховский поочередно пели Генделя, Моцарта, Беллини и Доницетти – арии и дуэты из «Альцины», «Юлия Цезаря», «Свадьбы Фигаро», «Так поступают все», «Пуритан» и «Дона Паскуале». У Аглатовой периодически на пиано и концовках фраз пропадала звучность, терялась уверенность посыла голоса в зал, а для сложнейшей арии беллиниевской Эльвиры не хватило как насыщенности фразы в первой части, так и виртуозности в голосоломных пассажах второй. У Жилиховского основная проблема состояла в крайнем однообразии вокала – он пел ноты, но не делал музыки: прямолинейно, интонационно скучно, без необходимой экспрессии. Точнее, экспрессия наличествовала, но всегда одного и того же градуса – напористая, если не агрессивная манера подачи звука, стремящегося оглушить, завоевать зал, что довольно быстро утомляло.

Конечно, у обоих фрагменты партий, исполняемых в театре (в операх Моцарта и Доницетти), прозвучали лучше прочих, но даже Моцарт оказался простоватым и неизящным. Наиболее удачный номер отделения – из совсем свежей работы: только что прошедшего в Большом «Дона Паскуале», где голоса певцов звучали более выразительно и слаженно.

Тем большим сюрпризом оказалось второе отделение концерта, в котором исполнялась исключительно французская музыка, причем та, которую на театральной сцене солисты не поют (таковых опер просто нет в репертуаре Большого, а собственных гастролей и у Аглатовой, и у Жилиховского пока немного). Живо и разнообразно был спет Жилиховским Ирод из «Иродиады» Массне, под стать ему оказался и Меркуцио из «Ромео и Джульетты» Гуно. Аглатовой вполне удалась кокетливая Манон, а «Испанское болеро» Делиба было полно нешуточного изящества. Подлинно французский шарм отличал дуэт Офелии и Гамлета из оперы Тома: этот номер прозвучал в финале концерта, и благодаря тому, что он получился, пожалуй, лучше всех, вечер завершился «за здравие».

Перед ним оркестр исполнил весьма продолжительную сюиту из «Кармен», которая ему также удалась гораздо больше, чем сольные номера первого отделения: чувствовалось, что музыка Бизе ближе светлановцам и стилистически, и чисто технически. Впрочем, открывавшая второе отделение увертюра к редкой опере Массне «Сид» также принесла удовлетворение. На самом деле в этой ситуации ощущается определенный парадокс: ведь традиционно именно французскую музыку (за исключением «Кармен») у нас исполняют без должного понимания, а тут картина оказалась прямо противоположной. Возможно, причина этого – в предпочтениях маэстро Соловьева, который наиболее комфортно чувствует себя в позднеромантических опусах.

В бисах вернулись к Моцарту (дуэт Церлины и Дон-Жуана, хорошо прозвучавший) и даже ступили на территорию оперетты, что несколько смазало позитивное впечатление от финала, ибо в дуэте Сильвы и Эдвина из «Княгини чардаша» у сопрано были явные проблемы с интонацией.