Ее появление на российской сцене отчасти можно считать «реэкспортом», как когда-то определила подобный феномен одна отечественная критикесса: она имела в виду музыкантов российского происхождения, начавших свою карьеру за рубежом и впервые показавшихся в России уже в статусе европейской знаменитости.

Так случилось и с Ольгой Перетятько, которая отправилась шлифовать свое мастерство на Запад, где состоялись ее сценические дебюты и зажглась звезда успеха, прежде чем она представила свое искусство на родине. Известный московский критик в статье о ее дебюте невольно представил пресыщенную столицу глуховатой провинцией, до куда новости из Европы долетают очень медленно, написав о том, что «певицу, окончившую хоровое училище в Петербурге, а сольному пению учившуюся в Берлине, на родине почти не знают — доходят только молва и пресса о ее европейских успехах, среди которых есть уже и Пезаро, и Экс-ан-Прованс, и зимний Зальцбург». И вот, наконец, незнакомка открыла свое лицо соотечественникам.

Программы двух концертов отличались. В Москве партнерами Ольги были тенора – Александр Богданов, Александр Захаров и Максим Пастер, вследствие чего стилистический рельеф концерта выглядел не очень ровным. В Петербурге, напротив, концерт получился стилистически выверенным не только в силу того, что доминировала музыка Россини и Доницетти, но и благодаря участию единственного партнера – лирического, начинающего россиниевского тенора Дмитрия Трунова. Переполненный Большой зал филармонии говорил о том, что в России об этой певице хотят знать больше, не довольствуясь пересудами и многочисленными роликами на Youtube.

Концерт Ольги Перетятько в Петербурге попал в цикл «Солисты оперных театров мира», инициатором которого является Национальный оперный центр. Как нередко бывает в России на концертах со звездами, в особенности восходящими, бюджет диктует суровые условия. Санкт-Петербургский государственный академический симфонический оркестр под управлением Александра Титова, может быть, не самый плохой оркестр в северной столице, но на фоне сиятельной певицы он выглядел безрадостно. В иные моменты хотелось попросить его замолчать – чтобы насладиться без помех чистым пением солистки, которая привыкла, прежде всего, дарить себя публике, – а не демонстрировать своей раздражающе безрадостной игрой размер заработной платы, за какую оркестранты готовы играть в данный момент. Рядом с Ольгой несладко пришлось и тенору Дмитрию Трунову, хотя благосклонная публика по инерции одарила его порцией щедрых оваций. Певец добротно выполнил функцию партнера для «передышек» главной героини вечера, показав, на что способен. Справившись со всеми девятью «до» в каватине Тонио из «Дочери полка» Доницетти, он в целом оставил впечатление музыканта с неплохим потенциалом, но как будто не окончательно доученного: ему периодически не хватало дыхания, что тут же сказывалось на полноте звука и чистоте интонации.

На другом полюсе переживаний была инструментальная ясность и чистота звука лирикоколоратурного сопрано Ольги Перетятько, изумившего своей ровностью, мягкостью, наполненностью, музыкальностью и свободой, не исчезавших с первой до последней ноты ее выступления. Она представила свой коронный репертуар – итальянское бельканто, благодаря которому головокружительно развивается ее европейская карьера. Не раз приходилось читать и слышать о том, что Перетятько – новая Нетребко. Нетребко своими творчеством задала высокую планку как для ровесниц, так и для младших коллег, поэтому уделом многих было остаться в тени русской примадонны. К тому же лирическое и лирико-колоратурное сопрано – не самые редкие типы голосов, активно эксплуатирующиеся в европейских театрах. На этом поле существует сильная конкурентная толчея. Но всем хочется быть первой. Поэтому засиять так, чтобы тебя заметили, – задача для оперных девочек не из простых. Если Анна Нетребко высоко стартовала за океаном, в Метрополитен-опера, будучи солисткой Мариинского театра, то Ольга отправилась покорять Олимп, имея за плечами опыт солистки детского хора того же театра и обучение у Ларисы Гоголевской, вагнеровской дивы Мариинки. Но прежде чем оказаться на престижных европейских сценах, Ольга очень грамотно прошла «курс молодого бойца» в Высшей школе музыки Х.Эйслера в Берлине, а затем и в Россиниевской академии в родном городке композитора в Пезаро, после чего все и закрутилось, начиная с дебюта там же, на главном фестивале Россини.

Ольга завораживала своим голосом, деликатные взятия и снятия звука были подобны виртуозной игре на скрипке. Идеально поставленное дыхание давало слушателям уникальную возможность дышать вместе с певицей, как на каком-нибудь йогическом сеансе дыхательной гимнастики. Грациозность интонаций, захватывавших своей плавностью и силой обаяния, и в самом деле сверкали серебряным лунным блеском, идеально подходившим белолицым красавицам XIX века – Эльвире из «Пуритан» Беллини, Линде из «Линды ди Шамуни» Доницетти, Манон из одноименной оперы Массне. Прохладца совершенства, будто нацеленная не нарушать душевного равновесия публики, выдавала в сопрано европейскую выучку. Голос, словно сам по себе наделенный богатой эрудицией и элегантным чувством юмора, позволил Ольге блеснуть и в куплетах Олимпии из «Сказок Гофмана» Оффенбаха, и в «Весенних голосах» Штрауса и куплетах Адели из его же «Летучей мыши», и в дуэте из «Любовного напитка».