– Неожиданно было увидеть в афише концерта «Детский альбом». Почему решили включить этот легкий школьный цикл?

– Играть «Детский альбом» – одно удовольствие. Недавно я записала диск с двумя фортепианными циклами Чайковского – «Детским альбомом» и «Временами года». «Детский альбом» как цикл целиком мало кто играет. Когда его исполняешь от начала до конца, понимаешь, что в нем отражен один день из жизни детей – девочки и мальчика. Первая пьеса – молитва, потом еще одна утренняя пьеса, которую я себе представляю так, будто ребенок стоит у морозного окна и пальчиком соскребает иней, – такая в ней передана атмосфера. Каждый играет в свои игрушки. Родители ходят в церковь. У детей есть няня, мальчик играет в солдатиков, девочка – в куклы, танцы – как балетный дивертисмент в театре, потом перед сном няня рассказывает страшную сказку, и дети видят сон, в котором есть Баба-Яга. Потом они засыпают – звучат «Сладкие грезы». Весь их день складывается очень интересно, насыщенно. Я бесконечно люблю эти пьесы, многие из которых играла еще в детстве. Изумительная музыка «Детского альбома» – квинтэссенция стиля Чайковского, в ней все есть.

– Своим сыновьям вы играли «Детский альбом»?

– Нет, я вообще к Чайковскому пришла очень поздно. Для меня его открытие произошло благодаря Анне Нетребко, с которой я сыграла несколько концертов с русской программой. Песни и романсы Чайковского меня тогда сильно затронули – то, как Анна их исполняла. Эту музыку вроде бы знаешь, и вдруг она проявилась с какой-то неожиданной стороны. Я тогда подумала, что мне хочется играть Чайковского, и я взяла «Времена года», которые на Западе, кстати, мало кто играет. Этот цикл прекрасно выстроен по тональностям, когда один месяц перетекает в другой.

– С Петербургом у вас давняя связь?

– Так получалось, что здесь я играю даже чаще, чем в родной Москве. Сначала, когда еще папа устраивал классные концерты, и мы все играли с оркестрами (Елена Башкирова училась в Московской консерватории у своего отца Дмитрия Башкирова – В.Д.). Потом я и сама играла в Петербурге с оркестрами, были выступления с виолончелистом Александром Князевым, но сольный концерт я дала всего второй раз. Так что история моих взаимоотношений с Петербургом существует. Я еду в этот город, как к себе домой. Малый зал филармонии прекрасен, хотя «Стейнвей» там не очень легкий, а акустика становится намного лучше, когда зал наполняет публика.

– А в Берлине, где вы проводите значительную часть своего времени, какой зал для камерной музыки вам по душе?

– В Берлине открыли Зал Булеза, он идеален для камерной музыки, мест чуть более шестисот. Это тот зал, которого музыке не хватало. Там и певцы, и квартеты – камерная музыка в любых составах звучит великолепно. Зал стал сенсацией, публика его для себя быстро открыла, программы в нем разнообразные. Я люблю туда ходить как слушатель. Но наш Иерусалимский фестиваль камерной музыки, например, я провожу в Еврейском музее, где нет специального концертного зала, но это исключительно приятное для фестиваля место. Акустически не идеальное, но на одну неделю там все адаптируют для фестиваля (чтобы ничего не гудело, все заглушается панелями).

– Как, на ваш взгляд, произошло возвращение в историческое здание берлинской Штаатсопер?

– Я получила огромное наслаждение от возвращения. Все в большом восторге от акустики в Штаатсопер на Унтер-ден-Линден: сидишь в зале и просто наслаждаешься звуком, который тебя обволакивает, там теперь все звучит феноменально – и певцы, и оркестр. Это громадное достижение. Атмосфера в оперном театре очень хорошая, я вижу, как все довольны.

– Берлин – флагман в мире академической музыки?

– Абсолютно. Может быть, конечно, мне так чувствуется, потому что мы сидим в Берлине, и нам кажется, что это самый важный культурный центр. Когда приезжаешь в Вену, возникает такое же ощущение, но Вена – маленький островок, «остров радости». В Берлине происходит больше событий.

– Насколько вас поразила премьера «Тристана и Изольды» Вагнера, поставленной Дмитрием Черняковым в Штаатсопер?

– Это моя любимая опера, которую я хорошо знаю с юных лет. Я видела много разных постановок. Версия Дмитрия Чернякова меня впечатлила, пожалуй, больше всего. В ней, конечно, нет ничего оптимистичного. Эту оперу вообще очень сложно поставить. Что, скажите, можно делать в любовном дуэте второго акта? Дмитрий же все время глубоко анализирует текст, мотивы того или иного поступка героев. Проведена тема родителей, тема рождения героя, когда мать умирает при родах, а отца уже нет в живых. Тристан мечтает о том, чтобы вернуться в материнскую утробу, вернуться к смерти. Ни один из режиссеров не провел тему родителей так, как удалось ему. А ведь эта тема звучит в тексте. Тристан поет об этом почти час. И король Марк об этом поет. Черняков это увидел. Почему другие не видели до сих пор?!.