– Какие отношения были у вас с «Травиатой» до берлинского дебюта?

– Клавир «Травиаты» впервые оказался в моих руках на первом курсе Петербургской консерватории, поскольку уже тогда я понимала, что такие роли готовятся не за месяц и не за два. На мой взгляд, это самая необыкновенная опера из всех существующих. Ее неординарность заключается в простоте. Сочетание простоты, прозрачности музыкального текста с недосягаемой психологической глубиной дает почву для бесконечной работы. Каждый момент в этой опере может быть исполнен всегда по-разному, каждую интонацию можно варьировать снова и снова, вести «раскопки» до бесконечности и всегда это будет интересно и оправданно. Все зависит лишь от того, насколько глубоко певицы чувствуют эту роль. В опере есть, где разгуляться режиссерам. Главное – никого не обманывать. Впервые я вышла на сцену в спектакле «Травиата» на третьем курсе консерватории. Роль Виолетты готовила с замечательным Давидом Исаевичем Косаковским, заложившим в меня психологическое зерно образа, прорастающее от спектакля к спектаклю. Он открыл для меня образ героини в гиперклассическом варианте: с ощущением внутреннего мира Виолетты не как зрелой женщины, а как «полуподростка», которому всего 20 лет. То, что она куртизанка, – это не ее осознанный выбор, а вынужденная мера. Поэтому все, что снаружи, – маска, за которой скрывается маленькая девочка, мечтающая о настоящей любви и создании семьи.

– Насколько изменилось за эти годы ваше понимание героини?

– Пока основное зерно образа у меня не трансформировалось. Я чувствую этот персонаж так же, как и раньше. Но с течением времени появилась возможность «раскрашивать», укрупнять его. Я была приятно удивлена, когда оказалось, что режиссер Дитер Дорн, ставивший «Травиату» в Берлине, видит Виолетту точно такой, какой я узнала ее в Петербурге. Это был счастливый момент! Дорн ставит еще больше акцентов на отношениях между Жермоном и Альфредом с Виолеттой, ужесточая их, что добавляет еще больше ощущений уязвимости и безысходности.

– Как проходили репетиции?

– Работать на репетициях порой бывает просто невозможно: сердце рвется на части. Но надо постараться сделать так, чтобы оно вырывалось из груди не у нас, артистов, а у зрителя. Репетировать с Дорном очень интересно, мне нравится динамика, которую он вкладывает в каждый эпизод. Нет ни единой остановки действия – все стремительно мчится. На мой взгляд, особенно активной получается сцена Виолетты с Жермоном во втором акте. Обычно она выглядит нудно, скучно, а тут я не замечаю, как она пролетает на одном дыхании. Дитер Дорн ничего не навязывает, предлагая контекст, певцу остается интерпретировать. В этой постановке мы работаем в паре с Соней Йончевой, и Дорн безумно рад, что мы чувствуем по-разному и не копируем друг друга.

– Плодотворным оказалось сотрудничество с Даниэлем Баренбоймом как с музыкальным руководителем постановки? Он внес новые нюансы в ваше понимание партии?

– С маэстро Баренбоймом до премьеры удалось поработать всего дважды: была одна спевка под рояль и один оркестровый прогон. Таким образом, мой первый спектакль был для меня генеральной репетицией, на которой мы с дирижером «примерялись». Но все прошло без каких-либо неприятных сюрпризов из-за недостатка репетиций, а уже на втором спектакле шло, как по маслу.

Что касается трактовки, то у меня вопросов не было. Я поняла, что он – приверженец игры по нотам, не любит отступать от авторского текста: как написано, так и играет, никаких лишних фермат и т.п. Он даже ми-бемоль в арии Виолетты не одобрял. Но позволил после моей просьбы подольше этот ми-бемоль подержать.

– Насколько качество преподавания в Петербургской консерватории соответствовало вашим ожиданиям, когда вы сюда поступали?

– Основной и самый весомый плюс образования в консерватории заключался в наличии структуры полноценного оперного театра. Я всем рассказываю об этой незаменимой привилегии. Поступив на первый курс, я побежала в оперную студию и не вылезала оттуда до самого конца обучения. Это дало мне возможность наработать приличный репертуар, например, партии Виолетты и Марфы, а также под руководством ректора Сергея Стадлера мне удалось исполнить множество ораториальных произведений и опер в концертном исполнении, за что ему – огромная благодарность. На уроках танца у Марины Арифовны Абдуллаевой мы получили колоссальную базу! Спасибо ей даже за то, что научила нас просто красиво ходить по сцене. Хотелось бы, чтобы и актерское мастерство преподавалось на должном уровне. И, безусловно, мне очень повезло попасть в класс к профессору Тамаре Дмитриевне Новиченко. Мои ожидания вполне оправдались. Я горжусь, что училась в Петербурге.