Этот спектакль, безусловно, ждали в Москве: прежде всего, из-за имени музыкального руководителя постановки – греческого дирижера Теодора Курентзиса, который давно и прочно обосновался в России, ставил в самых разных театрах, включая ведущие столичные, возглавлял оперный театр в Новосибирске, а теперь – художественный руководитель Пермского театра оперы и балета им. П. И. Чайковского.

Моцартиана Курентзиса вызывает интерес в Москве уже на протяжении целого десятилетия: концертные исполнения трилогии по либретто Да Понте в Московской филармонии во второй половине нулевых, «Свадьба Фигаро» из Новосибирска в 2008-м, «Дон Жуан» в Большом в 2010-м, «Так поступают все» на прошлогодней «Золотой маске» уже из Перми – все эти показы становились значительными музыкальными событиями. Безусловно, Курентзис по-настоящему влюблен в музыку Моцарта, в особенности в его большую итальянскую триаду, которую он не устает ставить вновь и вновь, а теперь еще и записывает. Неохваченным к настоящему моменту остается только «Дон Жуан», который появится 2015-м, а первую из записей – «Свадьбу Фигаро» – презентовали в Москве одновременно с привезенной пермской продукцией. Составы солистов в записанном и живом спектакле несколько различаются, но нет отличий, конечно же, в подходе к этому материалу как таковому, очевиден глубокий пиетет маэстро перед величием гения Моцарта.

Кому-то эта интерпретация может показаться даже экстравагантной – например, некоторые темпы весьма удивляют: то медитативно-элегические, как в выходной арии Графини &laquoPorgi amor», то несущиеся неудержимым вихрем, словно порыв шквального ветра, – как в знаменитой увертюре или же в ряде речитативов Фигаро, где-то граничащие уже с цирковыми трюками. Но все вопросы снимает качество исполнения: согласны вы или нет с трактовкой, поется и играется все абсолютно безукоризненно, сообщая особую пульсацию всему произведению, которое воспринимается не конгломератом «красивостей», а произведением, скрепленным единой мыслью, единым художественным видением. Выпестованный Курентзисом в Перми и усиленный европейскими духовиками оркестр MusicAeterna, кочующий вместе со своим создателем по российским просторам, строго держится стопроцентной аутентичности – старинные инструменты придают исполнению необыкновенный аромат первозданности, а класс музыкантов, играющих на них, необычайно высок. Особый разговор – динамическое разнообразие звучащего: такой тончайшей градуировки нюансов невозможно представить в самых смелых мечтах. У Курентзиса и его «европеизированных пермяков» это получается. В сочетании с неумолимой точностью ритмического рисунка, который выдерживается железно и оттого поражает новизной (потому что такой дотошностью обычно пренебрегают, довольствуясь традицией – играть так, как привыкли слышать эту музыку из поколения в поколение), все исполнение получается каким-то нездешним, невиданным, диковинным, хотя ничего экстраординарного не происходит – музыканты играют ровно то, что написано в партитуре.

Железная дисциплина Курентзиса, явленная в оркестре, действительна и для певцов и дает свои результаты. Поют на редкость хорошо, и в целом вокальное наполнение оперы получилось гораздо более удачным, чем в прошлогоднем спектакле «Так поступают все» (правда, там оно тоже было высоким), притом что последний и был изрядно усилен иностранцами-варягами. В «Фигаро» иностранцев только два, в основном же певцы свои, пермско-уральские. Особых похвал среди штатных артистов Пермской оперы заслуживает Наталья Кириллова, исполнившая партию Графини и филигранно точно, и эмоционально свежо: красивое сопрано служило гибким инструментом для обрисовки непростого характера ее героини. Анна Касьян (Сюзанна) в этом году комиковала меньше, чем в прошлом, будучи Деспиной, оттого ее пение оказалось более рафинированным, и в нем можно было услышать талантливую певицу, а не только увидеть смелую артистку. Наталья Буклага (Керубино) и Надежда Бабинцева (Марцелина) составили прекрасный ансамбль Кирилловой и Касьян, в то время как Фани Антонелу сумела даже блеснуть в малюсенькой партии Барбарины. Из кавалеров первенство делят Уго Гальярдо (Фигаро) и Андрей Бондаренко (Граф) – приятные и техничные баритоны обоих отличались также умением играть тембральными красками, давать широкую палитру оттенков, а Гальярдо поразил еще и лихачеством искрометных речитаций. Достойный ансамбль был поддержан и с мужской стороны Гарри Агаджаняном (Бартоло), Станиславом Леонтьевым (Базилио), Олегом Ивановым (Антонио) и Евгением Воробьевым (Курцио).

Если музыкальное решение спектакля, безусловно, понравилось, то его режиссура оказалась пресной, едва ли не скучноватой. Немец Филипп Химмельман заставляет артистов много бегать и кувыркаться, но стильности и изящества в действе нет и в помине. Постановку не отличает радикализм, но и утонченной реконструкции, подобной той, что предпринял в прошлом году Матиас Ремус с «Так поступают…», зритель не видит. Социальную комедию Бомарше, где каждый сам хозяин своей судьбы и в итоге получает по заслугам, почему-то решили прочитать как череду безумств, вызванных особым расположением небесных светил (что, кажется, не очень хорошо для драматургической сути произведения). Художник Йоханнес Лайакер придумал негатив небесной сферы с обозначенными на ней звездами и планетами, больше походящими на черные дыры, а в середине сцены взгромоздил гигантскую яблоню и деревянный лаз-бункер под ней. Выгородка из оргстекла, делящая пространство надвое на всем протяжении от кулисы к кулисе, позволяет делать сложные мизансцены, но одновременно здорово мешает лететь звуку певцов в зал. Похоже, в очередной раз постановщики, увлеченные своими находками, забыли, что они творят все-таки в оперном театре.