«Адриенна» – уже второй оперный проект минувшего сезона, сделанный на одну и ту же конкретную примадонну, без которой все теряет смысл. Первым, напомню, была «Манон Леско» в Большом театре. Если сравнивать эти проекты, то преимущество на сей раз явно на стороне Большого. Пусть даже режиссура Адольфа Шапиро подверглась жесткой и по большей части заслуженной критике, но там хотя бы было, о чем говорить, тогда как в «Адриенне» признаки присутствия представителя этой профессии почти не просматриваются. Что касается Анны Нетребко, то партию Манон она уже пела прежде и потому сразу предстала во всеоружии, тогда как за Адриенну взялась впервые, и премьеру можно пока назвать лишь многообещающим эскизом (о чем, впрочем, сама дива честно предупредила на пресс-подходе, пообещав достигнуть проектной высоты где-нибудь разу к восьмому).

Казалось бы, уж музыкальное-то соотношение должно было сложиться в пользу Мариинки: за пультом в Большом стоял молодой и пока не слишком известный Ядер Биньямини, тогда как в Мариинке – Валерий Гергиев собственной персоной. На деле же получилось иначе. Влюбленный в музыку Пуччини Биньямини достигал в ней огромных высот, а его старший и куда как более именитый коллега, похоже, взялся за партитуру Чилеа лишь в виде одолжения Нетребко, судя по всему, считая эту оперу чем-то второсортным. Конечно, порой все же возникали моменты подлинного вдохновения, но многое было скомкано, а прелестные ансамбли первого акта, которыми, похоже, всерьез никто и не занимался, откровенно шатались.

На самом деле «Адриенна» (будем придерживаться произношения, по праву закрепившегося в отечественной традиции – героиня-то все же француженка, – хотя в Мариинке предпочли итальянскую «кальку»: Адриана; но в то же самое время герой в программке и титрах вполне аутентично именуется Морисом, а не Маурицио, как звучит со сцены) – прекрасная опера, если только отнестись к ней с любовью, вложить душу. Так, как сделал в свое время в Большом театре Александр Ведерников, которому, конечно, до Гергиева – как до Луны, но в этой конкретной опере он достигал более впечатляющих результатов. Певцам здесь есть где проявить свои лучшие качества. Дирижеру же эта партитура предоставляет возможность поиграть с барочными аллюзиями и вволю посмаковать музыкальные красоты, не забывая, однако, позаботиться и о том, чтобы иные страницы не звучали слишком приторно. А режиссеру? Представителям «авторской режиссуры» здесь делать особенно нечего, и я даже не припомню, чтобы кто-нибудь из них вообще «засветился» в этой опере.
Пока что лучшей постановкой остается версия Ламберто Пуджелли в Ла Скала, показанная в 1989 году на гастролях в Москве, а позднее перенесенная на сцену Большого театра. Это был красивый «костюмный» спектакль, воссоздающий галантный дух XVIII столетия, с добротной, хоть и поверхностной проработкой психологии персонажей. Что мы имеем в Мариинке?

Изабель Парсьо-Пери – довольно средний сценограф и никакой режиссер (в этом качестве она и выступала-то всего несколько раз). Режиссерское присутствие обозначено почти исключительно с помощью кинокадров, долженствующих, очевидно, восполнить те или иные сюжетные лакуны и сообщить большую достоверность происходящим на сцене событиям. И если сценическое пространство Парсьо-Пери структурирует более или менее уверенно, то о мизансценах и актерском ансамбле говорить не приходится. Совсем уж откровенно провальной в этом плане оказывается третья картина, где актеры практически не у дел, а на стилизованно барочной музыке балета «Суд Париса» зрителям остается лишь с возрастающим недоумением наблюдать за передвижениями… крокодила, изображаемого группой артистов миманса.

Анна Нетребко создает образ героини во многом наощупь, и пока что в этом направлении сделаны лишь первые шаги. Впрочем, отдельных прекрасно исполненных фрагментов было все же немало, и можно не сомневаться, что раз от разу ее исполнение будет совершенствоваться. Ну а подлинное сценическое рождение героини произойдет, видимо, где-нибудь в другом месте.

Юсиф Эйвазов с партией Мориса Саксонского справился вполне достойно. Его сильный голос, которому, правда, ощутимо недостает тембрового обаяния, легко заполнял зал «Мариинки-2». Вот только хотя бы мало-мальского намека на актерский рисунок не просматривалось в принципе.

Екатерина Семенчук звучала в партии Принцессы ярко и уверенно, но образ злодейки-отравительницы не сложился. Тем более что Гергиев, решив, очевидно, сделать для певицы удобнее, превратил веристскую по накалу арию со всеми ее бурями испепеляющих страстей, несущую в себе зерно будущей трагедии, едва ли не в лирический ноктюрн. Певице не пришлось форсировать звук и состязаться с оркестром, но драматургический смысл этого ключевого для ее героини номера испарился.

А наиболее совершенным по качеству исполнения стало выступление Алексея Маркова в партии Мишонне.

Тем не менее премьера прошла с огромным успехом. Пусть даже с художественной точки зрения мы имеем полуфабрикат, а в сценическом плане и вовсе пустоту, уже само участие таких харизматических фигур, как Нетребко и Гергиев, неизбежно электризует зал, создавая ощущение события.

На фото А. Нетребко (Адриенна)

Фото Валентина Барановского