Музыкальную часть «Недели» представили два интереснейших события: вечер баховских кантат в лютеранской Петеркирхе на Невском проспекте и концерт лауреатов гамбургского конкурса TONALi, исполнивших в Концертном зале Мариинского театра музыку Александра Кнайфеля, Брамса и Мендельсона.

Интерпретации кантат Баха, увы, не назовешь сильной стороной русской вокальной школы. По известным причинам соприкасаться с этой музыкой наши певцы стали только в XIX веке (когда барокко исполнялось по «лекалам» романтизма). В начале XX века отдельные энтузиасты предприняли попытку перевода страстей и духовных кантат Баха на русский язык, но она, к сожалению, не успела вырасти в нечто большее.

Полные тексты церковных кантат на русском издали лишь в XXI веке (благодаря усилиям игумена Петра Мещеринова), но если понимание смысла текстов стало проще, то с точки зрения «технологии», отношения к звуку, внимания к риторическим фигурам отечественные исполнители до сих пор, к сожалению, держатся в арьергарде. Тем ценнее стал опыт, который получили студенты Петербургской консерватории: в течение недели с ними работали немецкие специалисты – сопрано Мартина Рюпинг давала мастер-классы по вокалу, а барочный дирижер Франк Маркович обучал азам старинного исполнительства студенческий оркестр и хор. Плод этой серьезной работы публика смогла оценить 6 апреля в Петеркирхе, где прозвучали две светские баховские кантаты – «Геркулес на распутье» и «Кофейная» – и одна духовная: «Реформационная».

Конечно, было бы наивно ждать, что после нескольких дней занятий консерваторцы запоют, как знаменитые западные коллективы Джона Элиота Гардинера и Филиппа Херревеге, но даже тот результат, который в итоге вышел, заслуживает всяческого поощрения. Удачнее всего получилась «Кофейная» кантата, своего рода мини-опера, написанная Бахом в Лейпциге для кофейни Циммермана. Главная героиня – кокетливая Лизхен в исполнении Анны Викулиной весьма убедительно спорила со своим ворчливым отцом Шлендрианом – Мирославом Молчановым, пытающимся отучить дочь от пагубной страсти к ароматному напитку. Знаменитой арией-сицилианой Heute noch («Нынче же»), в которой Лизхен мечтает о муже, Маркович продирижировал в стремительном темпе, создавшем иллюзию настоящего танцевального кружения.

Если с конфликтом «отцов и детей» молодому поколению все было более или менее понятно, то с реформационной кантатой Ein feste Burg ist unser Gott («Господь – твердыня наша») – гораздо сложнее. Музыкально-философские размышления Баха на тексты Мартина Лютера и Соломона Франка о вере, о предназначении человека оказались для студентов отвлеченной абстракцией, а не реальной практикой. Они спели все с должным пиететом (особенно это чувствовалось в первом сложнейшем фугированном хоре), но не сильно вникая в слова. Прежде всего, этот недостаток проявился в ариях, где каждый интонационный изгиб мелодической линии идет вслед за словом. В результате форма стала распадаться (дирижер спасал положение более подвижным темпом).

В Концертном зале Мариинского театра 8 апреля также выступили молодые артисты, отважившиеся поставить в программу вместе с Квинтетом Брамса и Октетом Мендельсона камерное произведение Александра Кнайфеля «В эфире чистом и незримом» («Строфы с Тютчевым для фортепиано и струнного квартета», как обозначил жанр сам автор). Стихи вписаны композитором в партии инструменталистов, и, являясь связующим стержнем, предназначены скорее для внутреннего интонирования. Это сочинение требует интенсивной слуховой работы как со стороны исполнителей, так и со стороны публики. Накануне выступления сам автор провел репетицию с музыкантами, и потому на концерте им удалось передать то особое состояние, где за подобием медитативности скрыта интенсивнейшая жизнь. Долгие «белые» ноты у Кнайфеля – знаки, каждый из которых может обозначать целую вселенную. Зал поначалу с непривычки ерзал на первых длинных тянущихся звуках (в первой части пианистка Ханни Лианг играла соло, честно дослушивая каждую длительность и как бы на ощупь двигаясь от созвучия к созвучию). Однако на второй части (вступление струнного квартета) установилась столь драгоценная «звенящая тишина».

Фото предоставлено Bach Cantatas Peterkirche