– Александр Николаевич, сегодня часто слышно мнение, что классическая музыка – это скучное и неприбыльное дело. Но Свердловская филармония, которой вы руководите уже 24 года, доказывает обратное: классика востребована, билеты на филармонические концерты не залеживаются.

– Мне кажется, что за деятельностью нашей филармонии стоят некоторые мифы – прежде всего миф о прибыльности.

Филармоническая деятельность и классическое искусство никогда не были коммерческим, прибыльным делом. В том числе и в Свердловской филармонии. Просто один из залогов нашего успеха заключается в том, что мы всегда в комплексе смотрим на источники развития нашей деятельности. Таких источников три: бюджет, собственные продажи билетов и благотворители. Все вместе действительно позволяет экономически выживать и при этом успешно работать.

Что же касается популярности классической музыки и ее востребованности обществом, то надо принять тот факт, что в мире не так уж много людей, у которых есть потребность посещать классические концерты. Я нахожу этому одну причину: люди мало хотят заботиться о своей душе. Ведь посещение концертного зала – это работа души, воспитание чувств. А современное общество предпочитает понятие &laquorest», отдых. Однако есть люди, которые, возможно, и не прочь были бы пойти в филармонию, но они просто не знают, как тут может быть хорошо. И наша задача в этом людском океане, а Екатеринбург насчитывает полтора миллиона жителей, найти тех, кому было бы в филармонии интересно. Количественно это получается немало.

Мы работаем избирательно, создавая вокруг себя общество конкретных людей. Есть «Лига друзей филармонии», в которой уже 30 000 слушателей, и мы знаем, что все они разные, поэтому стараемся удовлетворять разные интересы. Но важно еще и воспитание слушателей, поэтому одна из задач концертного зала – прививать любовь к хорошей музыке, начиная с детского возраста. Комплекс технологий и различных умений, которыми владеет наша команда, действительно позволяет сказать, что наш зал востребован, и что 700 мест для нашего города уже давно мало. При 250 концертах в год средняя заполняемость нашего зала составляет 95%, и, конечно, хотелось бы иметь зал побольше – допустим, на 1500 человек.

– Есть подвижки в деле строительства нового филармонического зала?

– Сейчас наша главная задача – получить землю и сделать проект. Мы уже подали официальную заявку.

– Важно же еще, чтобы концертный зал был в центре города, в удобном месте.

– Вы совершенно правы. Мы бьемся за место в центре, но пока есть сложности.

– Совсем скоро в вашей филармонии вновь состоится фестиваль «Евразия». В чем вы видите его миссию?

– Для нас это очень важный фестиваль, поскольку мы считаем себя ответственными за проведение культурной политики в регионе. Долгое время Екатеринбург был закрытым городом, поэтому и мир немного знал о нас, и наши слушатели имели слабое представление о том, как развивается музыкальная культура в мире. Фестиваль – прекрасная возможность знакомства с сегодняшним музыкальным искусством Азии и Европы и одновременно – способ продвинуть наш город в мировом концертном пространстве. Наконец, подобные мероприятия всегда дают импульс к повышению уровня филармонического оркестра: чтобы исполнить три-четыре программы в течение недели – надо хорошо постараться. Я надеюсь, фестиваль «Евразия» будет жить и развиваться.

– Насколько мне известно, в Свердловской филармонии практикуется такая вещь, как летние концерты?

– Да, пять лет назад мы ввели практику летних общедоступных концертов, которые всегда проходят в августе. Их общедоступность заключается не только в цене, хотя это тоже важно, а и в самой форме проведения (концерт идет в одном отделении, примерно час), и в выборе репертуара. Все это делается для привлечения в филармонию нового слушателя, чтобы люди не боялись прийти в зал и столкнуться там с чем-то непонятным, что к тому же еще и достаточно дорого стоит. Средняя цена билета на общедоступный летний концерт составляет 100 рублей, и в этом году прошло 11 концертов, а вообще, бывало, и по 21 концерту проводили. Раньше мы тоже устраивали летние концерты, которые могли проводиться на открытом воздухе, но здесь другой случай. Это именно классические концерты в концертном зале, симфонические и камерные программы, то есть все серьезно, а не просто развлечение. Практика показывает, что на летние концерты приходит примерно 25% людей, которые до этого не ходили в филармонию. Не знаю, сколько из них продолжает посещать концерты, но, в принципе, многие остаются.

– Как вы представляете себе идеального директора филармонии? Должен ли он, как вы, иметь высшее музыкальное образование?

– Для меня директор филармонии – это, прежде всего, управленец, знающий законы менеджмента, технологию производства и психологию людей. Он может и не иметь высшего музыкального образования – у него могут быть художественные заместители, у него есть художественные руководители коллективов, и все вместе они способны корректировать культурную политику. В идеале это немецкая система, в которой есть интендант, отвечающий за менеджерскую и за художественную часть. Но наша страна, я думаю, не готова к такому, поскольку у нас в управлении превалируют творческие люди и менеджеру сложно выдерживать напор человека, закончившего консерваторию. В Германии, я знаю, когда готовят интендантов-управленцев, им читают курсы по истории и теории музыки, чтобы люди представляли, с чем им придется иметь дело. Мы недавно встречались с интендантом Дюссельдорфского оркестра и спросили его, имеет ли он музыкальное образование. Он ответил, что да, имеет. Тогда его спросили, а какое, и он сказал, что прошел специальные курсы. «Нет, это не музыкальное образование. На каком инструменте вы играете?» – был следующий вопрос. А он возразил: «А зачем мне это?» Я считаю, подобные вопросы – одно из объяснений того, почему мы медленно движемся к концертному классу мирового уровня. Должен быть профессиональный стратег, который понимает, куда вести большие коллективы, какие условия надо создать музыканту, чтобы он мог развиваться и расти. И еще один важный принцип – не надо заново открывать Америку. Мы же все время что-то изобретаем, а есть давно известные и прекрасно работающие технологии, которые у нас пока не востребованы.

– Как вы постигали эти технологии – интуитивно или был опыт профессиональной стажировки?

– В 1991 году, еще в пору существования Министерства культуры СССР, действовала специальная программа переподготовки арт-менеджеров, и я случайно успел попасть в одну из последних групп. Эта группа за государственный счет была направлена в США, где нам преподавали основы менеджмента и полностью ознакомили с организацией производства всех творческих коллективов. Длящаяся 21 день стажировка дала возможность посмотреть и изучить технологии «работы» искусства в рыночных условиях. В России, конечно, другие условия. Есть европейский путь развития концертных залов и есть американский. Где-то они близки, а где-то расходятся. Задача – какой из путей выбрать. И, если честно, приходится их соединять и все равно идти своим путем. Потому что общество у нас другое, менталитет людей другой. Но испытанные технологии все равно дают результаты – как в миллионном Екатеринбурге, так и в областных филиалах, сеть которых мы развиваем с 2000 года. Другой вопрос, что многое зависит от человеческого фактора. Тем не менее общая динамика положительная.

– В 1914 году в Российской империи был выпущен единый сборник концертных залов и театров – как некое пособие для развития концертной жизни. Но потом все быстро прекратилось в связи с наступившей войной и последующим лихолетьем.

– Вы забываете одну вещь. Сборник выпускался, когда был концертный рынок, причем, в основном, частный. То есть были агентства, импресарио, продюсеры и концертные залы. Путеводитель предназначался для подобной системы. А возьмите филармоническую организацию Советского Союза. Все централизовано, монополизировано, никаких агентств, все решается на государственном уровне. И когда этой системы в 1991 году не стало, ничего другого не создали. Вроде, как все должно само возникнуть, но это же миф!.. Сейчас посмотрите, сколько филармоний – столько и разных структур. Чего там только нет, все мы разные, а как нам состыковываться-то? Поэтому нужно какое-то концептуальное решение. Министерство культуры сейчас запустило разработку концепции развития музыкального классического искусства до 2020 года. Это очень важно! Я надеюсь, если работа будет закончена, у государства наконец появится концептуальная политика в концертном деле (после 1991 года не было никаких документов, решений и изменений).

Надо выбрать какой-то государственный путь развития: куда идти и для чего. Если это будет сделано, то, я надеюсь, нам будет легче войти в мировое концертное пространство. Должны появиться правила. Государство заявляет, что не обязано эти правила определять. Но кто тогда их будет определять? Сегодня филармонии на 99% принадлежат государству, а артистический рынок полностью частный. И как их состыковывать? А если еще учесть, что бюджеты разделены по уровню на федеральный и муниципальный… – в общем, много вопросов.

– Может быть, имеет смысл приглашать западных менеджеров делиться опытом?

– Конечно. И мы их приглашали в рамках пленумов и съездов. Но вот они что-то говорят, а наши коллеги тут же задают вопросы: «А как я это сделаю?». Однако частично мы все равно перенимаем опыт. Например, идею тех же общедоступных летних концертов мы взяли у амстердамского зала «Концертгебау», добавив, конечно, немножко от себя. Но трудно для всей России найти общие решения – у нас ведь такие расстояния и столько мешающих нам проблем!.. Вот те же мифы: про себя считаем, что мы самая читающая страна, самая культурная страна и так далее. А на самом деле?

– Надо меньше хвастаться и больше делать дел?

– Да, наверное.