Это норвежский коллектив, который объединяет музыкантов трех поколений. Его лидер – саксофонист/кларнетист Фруде Йерштад – патриарх скандинавского джаза, стоявший у истоков норвежской фри-джазовой сцены, игравший в интернациональных ансамблях с такими мэтрами, как Петер Брётцман (его влияние ощущается больше всего), Эван Паркер, Дерек Бэйли, Бора Бергман. Хорошо известен масштабный авант-джазовый проект Йерштада Circulasione Totale Orchestra. Не менее авторитетный в новоджазовых кругах барабанщик Пол Нильссен-Лав представляет среднюю возрастную категорию, а контрабасист Йон Руне Стрём – самый молодой участник и притом самый перспективный.

Московским любителям всяческой альтернативы и нового джаза в частности хорошо знаком Пол Нильссен Лав – он неоднократно приезжал в составе разных ансамблей. А вот два других музыканта норвежского трио у нас значительно менее известны, во всяком случае, вживую их можно было услышать только не у нас. Неудивительно, что концерт собрал аншлаг.

Характерна непрезентабельная одежда музыкантов, призванная не отвлекать от процесса: футболки и джинсы. В таком облачении выступает сейчас подавляющее большинство тех, кто так или иначе связан с современной авант-джазовой сценой.

Духовые, контрабас, ударная установка – классический фри-джазовый состав; музыка тоже демонстрировала свое происхождение от эпохи бури и натиска 1960-х. С самого начала участники трио показали публике, что такое фри-джазовый напор: вероятно, надо было сразу сконцентрировать внимание зала. Затем этот общий звуковой поток постепенно распадался на элементы (кстати, довольно распространенный вариант развития подобных выступлений), нашлось место паузам и рафинированным приемам вроде скольжения маленьких тарелочек по «коже» (пластику) барабана, привлечению дополнительных ударных, в том числе небольшого гонга. Чем медленнее темп, прозрачнее фактура, тем важнее детали, утонченнее их выделка.

Все первое отделение вечера – одна гипермощная импровизация, где важен не столько сам материал, сколько важны скорость потока, темповые колебания, амплитуда замедления (или ускорения) музыкального времени и, соответственно, разное его проживание и музыкантами, и аудиторией. Отношения трио со временем, а вернее, несколькими временными измерениями, увлекали больше, чем динамические контрасты или, скажем, превращение исчезающего соло Стрёма в экзальтированный порыв.

Вторая часть концерта началась зеркально: сначала дифференциация партий, затем общий стремительный поток. Контрастом – индивидуальные высказывания: соло Йерштада, Нильссена-Лава. В одном из своих соло лидер демонстрирует блестящее владение мультифониками. Время тоже течет по-разному, но этот аспект уже не так привлекает внимание – более интересны становятся тематические элементы. И на волне этого возрастающего интереса к собственно музыкальному материалу у Йерштада звучит тема вечнозеленого джазового стандарта &laquoNight and Day» (1932) Коула Портера, конечно, авангардно препарированная. Трех импровизаций слушателям оказалось мало, так что пришлось музыкантам сыграть еще два разнотемповых биса.

Казалось бы, музыка самых северных представителей европейского джаза как-то должна соответствовать климату, но полярный холод у Фруде Йерштада и его команды совершенно не ощущается (в отличие от некоторых соотечественников и коллег, конечно, очень непохожих, но объединенных той или иной степенью его присутствия, – Нильса Петера Мольвера или Арве Хенриксена, ансамблей Slow Motion Quintet или Northern Lights Quartet). В импровизациях Frode Gjerstad Trio преобладают критически высокие температуры, раскаленность хот-джаза.