Идея именно так отметить день рождения Лермонтова возникла у А. Кнайфеля и В. Ивченко еще в начале года. С Лермонтовым у Кнайфеля сложились особые отношения. В 1964 году к 150-летию со дня рождения поэта двадцатилетний композитор написал 6 хоров a cappella на стихи Михаила Юрьевича, ставшие первой серьезной заявкой молодого автора. Пять хоров («Ответ», «Утро на Кавказе», «Метель шумит», «Посреди небесных тел», «Волны и люди») составили цикл, названный «Пять стихотворений М.Ю. Лермонтова» для смешанного хора, а хор «Ангел» встал особняком и чаще других исполнялся на концертах. Теперь, спустя 50 лет (почти две жизни Лермонтова!) «Ангел» в качестве финальной части вошел во вторую редакцию цикла, который получил новое название – «Капелла ангела». По словам композитора, внесшего в новую версию ряд существенных изменений, «все вещи выстраивались вместе, потом я ощутил, что «Ангел» идет отдельно. И когда ткань преобразилась, стала единой, он вернулся: тогда выяснилось, что это все одного происхождения».

Лермонтовские хоры А. Кнайфеля – абсолютно зрелые вещи, в которых уже в полной мере проявился особый стиль работы композитора со словом: глубокое вникание в его смысл и вслушивание в ту вибрацию, которую этот смысл производит. Композитор в данном случае подобен струне, которая усиливает резонанс поэтических или священных строк, помогая им глубже проникать в сознание слушателя. По собственному признанию А. Кнайфеля, закончив эти хоровые миниатюры, он получил потрясение, пронзительно остро ощутив тот ад, который Лермонтов нес в себе на протяжении своей короткой жизни. И открывая прошедший в консерватории вечер, Валерий Ивченко прочел фрагмент из стихотворения шестнадцатилетнего Лермонтова «1831-го июня, 11 дня», заканчивающийся строками «О нет! Все было ад иль небо в них». Полюсы «ада» и «неба» создавали то поле особого напряжения, в котором прошла вся программа, где слово декларируемое сменялось словом пропетым. Читающие стихи слева на авансцене Валерий Ивченко и Полина Толстун по драматургии должны были олицетворять разные сферы лермонтовской лирики и уравновешивать друг друга. Однако на деле получилось так, что «темный» полюс в лице Ивченко взял верх, прочитанное им знаменитое «Предсказание» («Настанет год, России черный год») погрузило зал в тревожную тишину, а инфернальный холод, веющий от поэтических строк, заставил публику серьезно задуматься.

В этой ситуации услышанная Кнайфелем и пропетая консерваторским хором музыка лермонтовских стихов вывела драматургию вечера к катарсису. В прозвучавшем хоровом цикле стихотворения были выстроены по принципу контраста: наполненный серьезными рассуждениями «Ответ» сменяла светлая жанровая зарисовка «Утро на Кавказе», а после трагически-темного хора «Метель шумит» шел хор «Посреди небесных тел», написанный на единственное найденное у Лермонтова юмористическое стихотворение. Предшествующий «Ангелу» хор «Волны и люди» - философское размышление о бренности человеческого бытия («непрерывное мерцание стихийных столбов, очень бередящих») и заключительный номер как итог цикла, тоска об «отечестве небесном». Во время концерта демонстрировались слайды с картинами и рисунками Лермонтова. И перед репризой внешне безоблачного хора «Посреди небесных тел» с его кружением «вечной мельницы», происходящим на небесах, на несколько секунд промелькнули кадры дуэли, собственноручно нарисованной поэтом, и грустный взгляд с его автопортрета.

Во время концерта чувствовалось, как хор постепенно входил в тот внутренний тон, в ту особую вибрацию, заданную композитором. Давнишний друг Кнайфеля дирижер А. Штейнлухт всячески этому способствовал, еще на репетициях заставляя хор, прежде всего, вслушиваться в каждое созвучие, пребывать в каждом аккорде и визуально представлять каждую мелодическую линию. И даже при несовершенстве дикции и отдельных небольших огрехах присутствовал посылаемый эмоциональный заряд и ощущался внутренний путь, пройденный от первого к последнему хору.

В финале концерта хор спел очень известное сочинение А. Кнайфеля - молитву Святому Духу «Царю Небесный». В творчестве композитора это одна из «явленных», «услышанных извне» вещей, существующая в разных вокальных и инструментальных вариантах: для солирующего голоса, скрипки, виолончели. В православной традиции молитва «Царю Небесный» читается перед началом каждой службы и началом каждого благого дела как призвание небесной помощи. Звучание этих слов в финале концерта было по-своему символично - как переход лермонтовской поэзии в иное, «вневременное» измерение, в котором преображаются человеческие страсти, отчаяние и скорбь переплавляются в тихую радость.