«Сцены для голосов и инструментов с играми и танцами» – такой подзаголовок дал композитор своей единственной опере. И хотя подобное определение отсылает к принципам инструментального театра, на деле это полноценная опера с давним классическим сюжетом и вполне развитым действием, написанная на либретто Владимира Хачатурова по одноименной повести Жака Казота.

Музыкальный руководитель постановки и дирижер Владимир Юровский, который был вдохновителем и инициатором этого безумного по сложности проекта, выступил отчасти и в роли актера: привлекая внимание зала ярко-красным «цилиндром» на голове, в начале действа он обратился к публике: «Любезные синьоры!.. Вот поучительная история, преподанная в виде аллегории, где принципы состязаются со страстями. Здесь поле битвы – душа; движущей силой действия служит любопытство!»

Сюжет магически-мистический, его основные перипетии, пожалуй, лучше всего передают слова Ф. Ницше: «Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки».

Говоря об одном из своих главных ориентиров – М.П. Мусоргском, Вустин подчеркивает его понимание человеческой речи как своего рода музыки («Это музыка человеческой речи, он понимал речь как музыкант»). Хотя в отношении «Влюбленного дьявола» стоит назвать, скорее, источник этого понимания Мусоргского – речитативную оперу Даргомыжского «Каменный гость» (тем более что и тема близка). И, конечно, нельзя не вспомнить шёнберговское шпрехштимме, нововенскую школу с ее додекафонной техникой. Были и другие отсылки – в том числе к опере А.Г. Рубинштейна «Демон».

Очень интересна трактовка голоса: опера постепенно как бы распевается: чем дальше, тем больше речитативы вытесняет кантилена. Во втором действии – невероятной красоты ария Бьондетты (Дарья Терехова), которая «подыгрывает» себе на клавишном инструменте с двумя мануалами (по либретто это глокеншпиль, а в оркестре звучит челеста). Сложнейшая партия Дона Альвара блистательно исполнена Антоном Росицким, да и другие исполнители выступили на самом высоком уровне (в чем, конечно, немалая заслуга Юровского). И это при том, что опера в композиционном отношении серийная (Вустин последовательно использует в своих сочинениях одну и ту же 12-тоновую серию, универсальная структура которой обладает богатейшими потенциальными возможностями). Сам композитор так высказывался по этому поводу: «Мне кажется, не существует музыки, лишенной тяготений. Любая серия имеет по меньшей мере какие-то полутоновые связи. Что касается моей серии, то она откровенно тональная, я могу обыгрывать ее тональные фрагменты. Кроме того, она перетекает из одной тональности в другую – начинается, условно говоря, в си-бемоль мажоре и завершается в ре-бемоль мажоре. Как ни странно, в серийной музыке есть все те же закономерности, на которых основана классика». Общеизвестно, как сложно построить крупную форму в серийной технике, но Александру Вустину это, несомненно, удалось.

Не менее интересен и инструментальный состав (по сути это большой ансамбль): из духовых – две флейты (большая и пикколо), два кларнета (обычный и бас-кларнет), труба и тромбон; из струнных – одна скрипка, один контрабас, нет ни альта, ни виолончели. Зато есть три разновидности саксофона (альт, тенор, баритон) и пять клавишных инструментов (фортепиано, челеста, орган, синтезатор, клавесин), за которые отвечают четыре исполнителя, а еще семь заведуют гигантским арсеналом из шести десятков ударных! К тому же в партитуре присутствуют экзотические инструменты, например, ruggito del leone («рык льва») или южноамериканский инструмент кихада, который делается из нижней челюсти осла, мула или лошади. В первом действии главенствовали ударные инструменты (Вустин не в последнюю очередь известен своим неравнодушием к этой инструментальной группе). Во втором тембровая палитра становится все более насыщенной и, кажется, обретает яркое цветовое измерение.

Постановка Александра Тителя по-своему трактует и музыкальный ряд, и литературный. В ней много сюрреалистического: на задник сцены проецируется видео с многообразными насекомыми (пауками, мотыльками, гусеницами), на сцену выползает гигантская черепаха, на которой возлежит Бьондетта. Вустин считает свою оперу открытой формой, а Титель в своей постановке решил поставить точку. Впрочем, композитор, по его собственным словам, ему благодарен. «Титель довел главного героя до падения (съежившийся в виде зародыша голенький Альвар), – поясняет Вустин. – Он удачно сравнил его со свихнувшимся пушкинским Германом в Обуховской больнице. “За все надо платить”, – подытожил Титель».

На встрече в преддверии премьеры Александр Вустин рассказал о том, как создавалась опера, о возможных вариантах ее исполнения и скрытых смыслах, – все это может быть интересно не только профессионалам.

«Я не помышлял себя оперным композитором, меня вдохновил на создание оперы Владимир Хачатуров – мой старинный друг (увы, покойный), блестящий литератор, замечательный певец и выдающийся артист. Я не раз открывал в себе потенциальные возможности и ресурсы, о которых не подозревал. Скажем, никогда не думал, что буду писать музыку к кино. Так получилось и с оперой.

Казот начал работать над “Влюбленным дьяволом” в тот же год, что и Гёте над “Фаустом” – в 1772-м. Но у Гёте этот процесс продолжался практически всю жизнь, а Казот, если верить его словам, написал свою повесть всего за одну ночь.

Мне кажется, этот “вечный” сюжет в принципе очень оперный. Темы любви, жизни и смерти здесь звучат с невиданной силой. В тексте Казота есть, я бы сказал, пушкинская интонация. Мне эта повесть напоминает “Пиковую даму”, “Повести Белкина”.

Я писал “Влюбленного дьявола” в качестве развлечения – в перерывах между другими произведениями, совершенно не надеясь на исполнение. Поскольку я не рассчитывал, что опера когда-нибудь будет поставлена (там масса трудностей, и это задача для смелых людей), ни в чем не ограничивал себя в смысле средств. И получилось так, что эта опера стала для меня второй консерваторией, потому что в 1970-е годы я практически не умел писать для голоса. Я не сразу понял, насколько это сложно. В моем сознании родилась мысль, что голос – один из инструментов, причем лучший в мире. И оказалось очень сложно написать серийную оперу.

“Влюбленный дьявол” мыслился в трех вариантах: основной оперный, концертный, и мне виделся даже хореографический вариант под запись. В итоге из развлечения опера превратилась в дело жизни и даже приобрела черты автобиографии».

Вообще-то, имена Альвар и Александр даже созвучны…

На фото: Дон Альвар – А. Росицкий; Бьондетта – Д. Терехова

Фото Сергея Родионова